"Маршрутизацию придумали враги народа": история свердловского фельдшера

– Алексей Сергеевич, в последнее время все чаще и чаще появляются новости о сильной загрузке медработников и о низких зарплатах. Насколько эти новости соответствуют действительности? Какие сейчас зарплаты в медицине? Официальная статистика вроде бы приводит вполне приличные суммы?

-Оклад у фельдшера на скорой – 13 200. К нему добавляются ночные, сверхурочные. Если есть категория, то за категорию.

За высшую категорию добавляется 3 960.

Раньше еще были стажевые – за стаж. Мой стаж – 20 лет, это плюс 80% от оклада.

Есть еще графа за вредность – за то, что мы работаем с химическими препаратами, с контингентом, который может болеть туберкулезом и другими инфекционными заболеваниями.

Мне за вредность за прошлый месяц начислили 528 рублей.

– Сколько вы в итоге получаете, с учетом всех надбавок?

– Если работать, как нормальные люди, не перерабатывая, то зарплата фельдшера скорой будет примерно 24 тыс. рублей. Это около восьми 24-часовых дежурств и один день в месяц. Но чтобы получить большую сумму, люди идут на переработки. В какой-то месяц можно получить до 42 тыс. При этом ты фактически не будешь появляться дома. Да и вообще зарплата довольно непредсказуемая. В какой-то месяц условный Иван Иванович может заболеть или уехать на учебу, и его нужно будет заменять, а в другой месяц он будет на месте, и дополнительно заработать не получится.

В отчетах чиновники указывают те суммы, которые люди получают с переработками. Вот и получается относительно приличная статистика.

– Как изменяются зарплаты в последнее время? В соответствии с майскими указами Путина, вроде бы должны расти...

-Да, был оклад 11 800, а теперь он стал 13 200 рублей.

Но убрали "стажевые". У меня с 20-летним стажем и у студента, только выпустившегося из колледжа, оклад одинаковый. У меня больше на 3960 рублей только из-за категории.

Убрали персональный повышающий коэффициент, который зависел от нагрузки на сотрудника.

– Ваш коллега из Краснотурьинска рассказывал про проблемы с оснащением машин скорой помощи. Есть у вас похожие трудности?

– Вот все ругают медиков. Но представьте. Медик пришел на работу, у него нет спецодежды, он ее купил сам.

На свои 24 тыс. в месяц...

Я не помню, когда в последний раз выдавали спецодежду. У меня зимняя одежда по скорой была выдана в 2007 году. Нам нужна настоящая спецодежда, мы иногда останавливаемся на дороге и загружаем носилки с пациентом. Без светоотражающих элементов нас могут не заметить в ночное время и сбить. Мы спецодежду просим, наверное, последние года полтора. И вроде бы нам ее пообещали. Вроде бы сказали, что объявили торги. Но зимнюю одежду мы, видимо, получим к лету.

Куртку, в которой я работаю зимой, уже надевать невозможно – настолько она обветшала.

Но спецодежда – это лишь маленькая деталь. Скорая помощь выезжает неукомплектованная. Нет нормальных электрокардиографов, дефибрилляторов, элементарно глюкометров – измерить сахар крови. И чем севернее, тем ситуация с оборудованием сложнее. А везти пациента зачастую нужно за 110 км. Есть такое понятие – маршрутизация...

-Что вы думаете по поводу этой маршрутизации?

-Тот, кто придумал нашу маршрутизацию, – это враг народа. Мы теряем колоссальное количество времени!

Да, у нас в больнице нет серьезного диагностического оборудования. И вот мы, допустим, забираем пациента с инфарктом. Делаем кардиограмму – это самый главный метод обследования у кардиологических больных. По кардиограмме видно все.

Затем мы его везем в Краснотурьинск за 110 км в кардиоцентр. Везем примерно полтора часа, погибнуть он может в любой момент.

В нашей машине 2006 года выпуска чуть теплее, чем на улице, и она в любой момент вообще может сломаться.

По инсультам. Необходимо обследование КТ и МРТ. Ближайший аппарат есть в Серове, который, кстати, часто ломается. Получается, что опять же везем в Краснотурьинск. Поскольку по маршрутизации госпитализация пациента положена все-таки в Серове, зачастую пациентов, которых за 110 км возили на обследование в Краснотурьинск, везут потом еще на 40 км обратно в Серов.

– А можно их не возить, если у вас нет диагностического оборудования?

– В принципе, таких пациентов можно спокойно вести и в наших больницах. Проблема в диагностике, но мы по клиническим проявлениям обычно и так все видим на 95%.

И в любом случае диагностика нужна в ближайший час. А мы едем – полтора.

– До внедрения действующей маршрутизации было лучше?

– Все лечилось у нас в больнице. Ощущение того, что даже смертность была меньше. Может, сейчас и время такое: все стали злее, нервная система у людей больше измотана. Если можно так сказать, сейчас люди более больные. Раньше те же инфаркты как-то проще проходили, меньше людей погибало. При инсультах раньше: холод, голод и покой – просто нужно было дать вылежаться несколько дней (конечно, необходимые препараты им тоже капали). И они меньше погибали, чем сейчас, пока мы ездим туда-сюда. Не понимаю, откуда правительство берет данные, что у нас увеличивается продолжительность жизни.

И ладно инсульты. Но роды! Обычные роды!

– Что поменялось в оказании помощи при родах?

– Что должна делать женщина в последние два часа перед родами? Лежать в теплой, комфортной палате, выкладывать посты в Instagram, что она скоро поедет в родовую. Но мы берем роженицу и везем в тот же Серов или Краснотурьинск. Неосложненные роды вполне можно принимать в обычной больнице. Но у нас просто взяли и закрыли роддом. Закрыли в Тавде, более крупном городе, а от нее до Краснотурьинска расстояние еще больше. Напоминаю, наша машина 2006 года. Были случаи, когда машина ломалась и мы вызывали скорую из Серова, чтобы они забрали роженицу.

-Некоторое время назад были скандалы с сокращениями медиков. Продолжаются ли увольнения?

– По-моему, всех, кого могли, уже сократили. Младшего персонала вроде бы уже не осталось – всех перевели в уборщиц. По их словам, зарплата стала меньше. Но кто, например, должен убирать биологические жидкости за пациентами? Например, привезли человека после ДТП. Врач и медсестра оказывают непосредственную помощь.

А кто должен вытереть лужу крови?

Это должен быть младший медперсонал, который может работать с биологическими жидкостями. Но, по сути, это делают уборщицы (переведенные из санитарок), в обязанности которых работа с биологическими жидкостями не входит.

У нас сейчас одна бригада скорой помощи. По стандарту в бригаде должно быть не меньше двух медработников. Когда пациента везут в Краснотурьинск, бригада разделяется: один везет пациента, другой остается дежурить на месте. При этом оказать помощь на вызове, когда ты один, практически невозможно.

В 2014-2015 году, хотели вообще в бригаде одного человека оставить. Чтобы изначально было по одному.

Помню, мне предложили тогда работать нянечкой или на пищеблоке.

При том что у меня стаж 20 лет. Кстати, в Верхотурье, несмотря на приказы и законы, до сих пор в бригаде только один фельдшер...

– Ощущается дефицит кадров?

– Люди сами увольняются. У нас в последние три года уволились педиатр, терапевт и три фельдшера. Все уезжают в Екатеринбург.

Как жить на наши зарплаты? Если стараться больше зарабатывать, то это сказывается уже на нашем здоровье, мы ведь не железные, и человек вообще дома не находится.

– Чиновники говорят, что активно готовят молодых специалистов и создают условия для того, чтобы они ехали в село. Это правда?

– Точно не знаю, что им обещают. Но, по моим данным, студентов-целевиков просто не отслеживают, и мало кто возвращается. Считаю, что должен быть закон, обязывающий целевиков отработать хотя бы три года в той больнице, которая направила его учиться. Сейчас это законодательно не закреплено.

Но бывает и наоборот. Помню, приехала молодая врач, которая обучалась по целевому набору от нашей больницы. Она готова была работать, но главврач тогда сказал, что в ней не нуждаются. Еще была история, когда приезжала молодая семья, оба врачи, но разных специальностей. Они говорили, что готовы остаться, если бы им помогли с жильем. Причем нужно было бы на двоих специалистов не два дома, а один.

Но руководство больницы и чиновники не стали суетиться.

Получается, чиновники не заинтересованы, чтобы больницы были укомплектованы кадрами. В итоге мы плохие и для государства, у которого мы просим зарплаты, просим оснащение и оборудования. И для пациентов мы плохие, потому что не можем изначально выполнить перед ними свои обязательства. Я знаю, что практически все медики готовы пациентов и на руках носить, но они просто смертельно устали.

– Что делать в такой ситуации? Протестовать? Насколько это эффективно?

– Медики запуганы. Когда мы объезжали северные поселки, предлагали: давайте скажем о проблемах. Наши обязанности просто передадут другой скорой помощи. Мы даже сняли несколько роликов, где видно, как люди закрывают лица. Но ведь нет такого закона, чтобы сократить из-за того, что зарплата маленькая.

Когда о проблемах начинают говорить, чиновники вроде бы начинают реагировать. Например, когда я начал баллотироваться, у нас сразу на скорой ремонт сделали, который мы ждали почти десять лет. И мы даже не думали, что нам дадут сразу два автомобиля!

Финансирование – ключевое слово. Но медики боятся потерять работу. Они не будут выступать сами, пока их не поддержит общество. Представляете, до чего дошли – медик в России раньше был интеллигенцией. А сейчас это обслуживающий персонал, который всех раздражает. Отрасль медицины нужно восстанавливать, но уже не из чего.

– Алексей Сергеевич, зачем вы в медицине работаете, если все так плохо?

– Есть медики, которые просто "отработал и ушел", есть медики от Бога, а есть медики по натуре. И какая бы зарплата у него ни была, он все равно будет оказывать помощь.

– То есть вам можно еще зарплату снизить. До 10 тыс., например?

– Нет, за 10 работать я не буду – пойду тогда все-таки в KFC (сеть предприятий быстрого питания, – прим. ЕАН) (смеется). Но я и в KFC буду оказывать медпомощь. Мы даже когда предвыборной кампанией занимались, купили специальный чемодан, укомплектовали его по стандарту и во время агитации оказывали помощь. Медик в любом случае останется медиком, где бы он ни работал – в KFC или в Госдуме.

Ольга Лобовикова, ИА "Европейско-азиатские новости"